1. Посвящение
2. Как тяжело осознавать…
3. Я не пойму… Где я ошибся?…
4. В муках рождается гордая девочка…
5. Твои зелёные глаза…
6. Волк
7. Ветер
8. Камень
9. ЭКО
10. Снежинки
11. Река
12. Метель
13. Туман
14. Монголы
15. Баязид
16. Легион
17. Соломон
18. Ночь
19. Чака
20. Пустыня
21. Дождь
22. Холод
23. Истина и Ложь
24. Джелал-эд-Дин
25. Ярость
26. Грехи
27. Радуга
28. Убогие
29. Улыбка
30. Тимурленг
31. Боль
32. Весна
33. Горе от ума
34. Свобода
35. Свеча
36. Одиночество
37. Жажда
38. Королевский Жираф, или Царственное Совершенство
39. Ласточки
40. Подснежник
41. Русалка (сказка)
42. Баллада о Чингачгуке
43. Валькирия (поэма)

 

1. ПОСВЯЩЕНИЕ

Ты — боль моя, ты — моя радость,
Ты — горечь жизненных потерь,
Ты — привкус сладости, ты — святость,
Ты — грех смертельный, ты — метель.

Ты — буря чувств в усталых мыслях,
Ты — ураган шальных вестей,
Ты — штиль безоблачный, ты — выстрел,
Ты — апокалипсис страстей.

Ты — обаяние разлуки,
Ты — птица синяя мечты,
Ты не даёшь разлиться скуке
По ямам вышней пустоты.

Ты — мрак, лампада, — не иначе;
Мне от тебя в ночи светло.
С куста вспорхнувшая удача,
Ты — лучик солнца золотой.

Ты — судьбоносная находка,
Ты — тропка вдаль, ты — брод в реке.
Твоя лебяжья походка
Мираж размыла вдалеке,

Тепло разлила по глубинам
Измученной души моей.
Ты — холод, жар; по венам стылым
Ты кровь погнала веселей.

Ты — грациозная русалка,
Блеснувшая в крутой волне.
Ты — шаловливая весталка,
Ты — зёрна истины в вине.

Жизнь никогда не будет прежней,
В стремнину дважды не войти,
Но ты — моя, ты — жизни вешней
Дитя… Как мне тебя найти?!

11 декабря 2016 года

2. ***

Как тяжело осознавать,
Какое жуткое проклятье —
Сидеть вдали и представлять,
Как ты дрожишь в чужих объятьях.
Мне это не дано принять…

Я не смогу перебороть
Свои душевные страданья.
Всё это пыль, лишь бы господь
До дней последних мирозданья
Тебя берёг, а я — ломоть…

Ломоть, отрезанный от счастья,
Надкусанный смешной судьбой.
Но, боже мой, с какой бы страстью
К груди прижался головой
И целовал твои запястья…

25 ноября 2016 года

3. ***

Я не пойму… Где я ошибся?
Что в жизни сделал я не так?
Я, кажется, поторопился:
Какой же я смешной чудак!

Иначе мог себя вести я,
Но было времени в обрез.
Кругом — толпа, я — не мессия!
Как объясниться? Позарез

Мечтал к тебе ворваться в сердце
И свою душу распахнуть,
Но ты захлопнула все дверцы.
Ты равнодушна — вот в чём суть.

Твоё лицо — немая маска —
Улыбкой всё озарено,
В глазах приветливая ласка,
Но ведь тебе всё… Всё равно!

Кой чёрт в душе моей творится?
Да пусть оно горит огнём!
Забудется всё и простится
Весенним тёплым грустным днём.

Ты недоступна и упряма,
А сердце — просто глыба льда.
Но почему не скажешь прямо,
Какая жизни чехарда

Так перепутала все мысли
В твоей красивой голове?
Ты знаешь хоть, в чём жизни смысл?
Смысл жизни — он в любой главе

Той книги, что зовётся жизнью,
Которая — любви венец.
Не время ли судьбе капризной
Подставить ножку, наконец?!

15 декабря 2016 года

4. ***

В муках рождается гордая девочка,
Мир неприветлив: красив, но суров.
Тельце, подобное тоненькой веточке,
Небу явилось, отбросив покров.

Гордая девочка с рук вырывается,
Кудри всклокочены, блещут глаза.
Валится набок, на ножки пытается
Встать. От обиды скатилась слеза.

Гордая девочка в школе. Тематика
День ото дня всё сложней и сложней:
Физика, химия и математика…
Жизнь всё заманчивей и веселей.

Гордая девушка учится в колледже,
Скоро дорога откроется в жизнь.
Пары и лекции, замужем год уже,
Дети, заботы, гора укоризн.

Гордая женщина трудится каторжно,
Мужа уж нет, разбежались давно.
А перспективы совсем и не радужны:
Катится жизнь под откос… Всё одно!

Плечи поникли, глаза затуманены,
Мозг трезво мыслить не перестаёт.
В сердце огонь, правда, ноги изранены…
Гордая женщина крест свой несёт.

20 декабря 2016 года

5. ***

Твои зелёные глаза…
Загадка бархатного чуда…
Души волшебная лоза
В них расцветает изумрудом.

Испепеляют мою боль
Огнём самозабвенной страсти.
Бездумно утонуть позволь
В изменчивых глубинах счастья.

Глаза бездонные твои, —
В них исчезает темень неба, —
Кинжальным взглядом раздвоить
Способны мир на быль и небыль.

Карают, словно длань богов,
Клинком стальным вонзаясь в горло.
Под скорбный звон колоколов
Вминают в снег алмазно-мёрзлый.

Холодные глаза огнём
Громады айсберга сверкают,
Безрадостным промозглым днём
Потёмки жизни озаряют.

Изрешетят картечью слез,
Невыплаканных сердцем гордым;
Разворошат охапки грёз,
Стеснённых в сонме мыслей спёртом.

Твои влюблённые глаза
Желанием дотла сжигают.
Звездами светят; пыл гася,
Курганы горя насыпают.

Стрелой в заоблачную высь
Возносят двойственное чувство.
Руби под корень иль возвысь! —
Безбрежно женское искусство…

27 декабря 2016 года

6. ВОЛК

Зимний лес. Клубятся грёзы
Первобытною красой.
Капли крови — сердца слёзы —
Наст осыпали росой.

След неровный от поляны
Утомлённо вглубь ведёт.
Обречённым шагом пьяным,
Волк затравленный бредёт.

Раздирает грудь постыло
Оглушающая боль.
В колдовских глазах застыла
Безотрадная юдоль.

Дотянулся враг жестокий,
Обложив флажками путь.
Не сумел волк одинокий
С роковой тропы свернуть.

Волк устал, сверкают искры
В лихорадочных глазах.
Сил уж нет! Довольно рыскать
В недоступных облаках!

Не уйти от злой погони,
Гаснет жизни круговерть.
На последнем перегоне
Он достойно встретит смерть.

Обессилел. Скорбным шагом
Волк плетётся глубже в лес.
Славно жил лесной бродяга,
Видно, времени в обрез

Перст судьбы ему отмерил,
Не дано ему спастись.
Волк матёрый шаг умерил:
«Духи! Только б доплестить

До спасительной лощины,
Выручала что не раз!»
Вот и заросли лещины.
Перед грудью раздалась

Поросль веток, что скрывала
В глубь пещеры тайный вход.
Слабость в теле нарастала…
Смерть коварная не ждёт.

Бьётся сердце учащённо,
Струйка крови красит снег,
Меркнет взор заворожённый…
Удался его побег!

Жизнь уходит… Сил душевных
Не осталось никаких…
Боль иссякла в жилах бренных…
Хриплый выдох… Волк затих…

25 декабря 2016 года

7. ВЕТЕР

Рассвет. В лесу, оцепенев,
Спит ветерок уставший.
Ночь клонится ко сну, надев
Покров красы опавшей.

Стоят деревья в забытье,
Не шелохнётся листик.
Весна в оливковом шитье
Флёр предрассветный чистит.

Подняв туманную вуаль,
Мрак непроглядный тает.
Заря муаровую шаль
На землю опускает.

Луч солнца пышную листву
Пронзает ярким светом.
Поддавшись утром волшебству,
Лес вдруг взорвался цветом…

Проснувшись, лёгкий ветерок
Протёр шальные глазки.
Он долго спал, пора со щёк
Согнать ночные краски.

Пробравшись меж стволами пихт
И сладко потянувшись,
Как вихрь по гребням скал крутых
Взлетел, не оглянувшись.

С вершины неприступных гор,
Вдохнувши полной грудью,
В долину вихрь во весь опор
Помчался бурей к людям.

Трещат стволы столетних лип,
Сады сметает градом,
Дубов многоголосый скрип
Соперничает с адом.

Лютует буря, жизнь крушит,
Налаженную с горем.
Разогревая аппетит,
Несётся штормом в море.

На пароходы жуткий шторм
Бросается, как коршун.
Вода и суша — ходуном,
Весь горизонт взъерошен.

Громады волн вздымает ввысь
Стихия ветром шквальным,
От урагана не спастись.
Итог его печален:

Всё сметено с лица земли,
Утоплен флот огромный.
На плечи мокрый плащ взвалив,
Уходит ветер в горы.

Там он укроется тайком
С лучом последним света,
Чтобы спокойным ветерком
Забыться до рассвета.

28 декабря 2016 года

8. КАМЕНЬ

На развороченной дороге,
Задумчиво уткнувшись в пыль,
Замшелый камень одинокий
В тоске пронзительной застыл.

Лежит невзрачной серой глыбой,
Перебирая в мыслях дни,
На эволюции отшибе
Что были им проведены.

Вокруг бурлило море страсти,
Светились жизнью витражи.
Напасть переплетала счастье
Канатами безумной лжи.

Дитя астральной древней пыли, —
Прошёл сквозь бурные века.
Трагедии времён покрыли
Морщинами его бока.

Дикарь пещерный острым камнем
Оленьи шкуры выскребал;
Ударом резким яркий пламень
Из колчедана высекал.

Крушил врага в смертельной схватке
Обсидиановый топор.
Стрелы конец, до крови падкий,
Вершил с оленем давний спор.

Им возводили пирамиды,
Запретный Город, Тадж-Махал;
И Храм Эфесской Артемиды,
Что сжёг помешанный нахал.

Маяк, Сады Семирамиды,
Галикарнасский Мавзолей,
Зевс, Гелиос, Алтарь Друидов,
Айя-София, Колизей.

На камне приносились жертвы,
Нож ритуальный сердце рвал.
На скалах, как на одре смертном,
Злосчастный Прометей страдал.

Экскалибур в плену гранитном
Ждал встречи с гордым королём.
Ведомый чёрным магнетитом
Да Гама правил кораблём.

Летал булыжник над Парижем,
Сметая ненавистный строй.
Вулкан хмурным Плутоном движим
Вонзался в небо остротой.

Зубами дьявола утёсы
В лохмотья рвут бока судов.
В землетрясения хаосе
Крошится счастье городов.

Камнями шеи украшали,
Сверкая праздной мишурой.
С камнями в омут ведьм бросали,
Забыв прочесть заупокой.

Лежит на тропке древний камень,
Незавидна его судьба:
Атлант краеугольный в храме –
Бессмысленна его борьба.

31 декабря 2016 года

9. ЭКО

Давным-давно комочком слизи
На мирозданческой заре
Из грязи вылез червь осклизлый
И поселился на земле.

Короткий день сменялся веком,
Шёл эволюции забег.
Внезапно первым человеком
Мартышка спрыгнула на снег.

С тех ветхих пор рожденья чудо —
Филогенеза высший дар.
Родить ребёнка — как причуда,
Онтогенеза гонорар.

Для воссоздания породы
И пролонгации души
У грозной матушки-природы
В войне все средства хороши:

Шаманы, травы, заклинанья,
Волхвы, молитвы, колдуны.
Звезда на небе, предсказанья,
Отсвет родившейся луны.

Но годы шли, наука в гору
Вползала шагом день за днём.
Настал момент свалить опору
Судьбы живительным дождём.

Нарушив ход явлений древних,
Реконструировав процесс,
Рассудок выставил почтенным
Традициям противовес.

Тоскуют клетки аж неделю,
Болтаясь непонятно где.
Пора покончить с канителью:
Поймать и поселить в гнезде

Стеклянном, в лакомом растворе.
Три дня покоя — и пора
Репатриироваться споро
Под сень защитного шатра.

Пройдёт всего лишь три сезона,
Из клеток вырастет малыш,
В шальном финале марафона
Семью обрадует крепыш.

Весь мир в восторге просто ахнет,
Вселенная замрёт на миг;
И древо жизни не зачахнет,
Коль слышится победный крик.

1 января 2017 года

10. СНЕЖИНКИ

С неба падают снежинки,
Беспорядочно кружась,
Серебристой пелеринкой
На уныние ложась.

Снег порхает лоскутками,
Словно стая белых мух,
Кружевными лепестками
Рассыпая лунный пух.

Зимний лес алмазной пылью
Привораживает взор.
Елей сказочные крылья
Завиваются в узор.

Индевеет вязью жгучей
Ледяной рябины куст.
Под ногами снег трескучий
Издаёт ажурный хруст.

Невесомые снежинки
Вальс танцуют на снегу,
Шелковистой паутинкой
Оплетая грусть-тоску.

2 января 2017 года

11. РЕКА

В седых горах, в ущелье гиблом
Пронзительный орлиный крик
Надрывным клокотаньем хриплым
В пещеру древнюю проник.

В зловещей каменной могиле,
В глубинах зубчатой скалы,
Колдунья заковала силой
Живую воду в кандалы.

Источник бытия печальный,
Прорезав толщу диких гор,
Ключом холодным триумфально
По камню прочертил узор.

Покинув мрачную пещеру,
Освободившись от оков,
Подвинув чёрную портьеру,
Родник средь мшистых берегов

Крадётся по опавшим листьям,
Приобнимая валуны,
Поблёскивая струйкой чистой
При свете ласковой луны.

Ручей по камням бодро скачет,
Резвясь со стайкой быстрых рыб,
Лягушки квакают, выпь плачет.
Река растёт средь голых глыб,

Неудержимо гложет русло,
Смывает землю с берегов.
Ель старой лапой заскорузлой
Пытается смирить норов

Воды. Тщетны её усилья,
Могуч стремительный поток.
Расправив голубые крылья,
Река в безудержный скачок

Срывается с отвесной кручи,
Грохочет громом водопад.
Пыль водяная белой тучей
Венчает буйный маскарад.

Широкой лентой по долине
Несёт река громаду вод,
Победно режет серпантины,
Катясь то прямо, то в обход

Сквозь тьму бесчисленных заслонов,
И не дано замедлить бег
Её ни впадинам, ни склонам.
Сдержав порывистый разбег,

Река, в последний раз ускорясь,
Густой торжественной волной
Врывается в объятья моря,
Бросаясь в вечность с головой.

4 января 2017 года

12. МЕТЕЛЬ

Зима. Заснеженные склоны
В ущелье смотрят свысока.
Деревьев белые короны
Собой венчают облака.

Недвижим воздух. Всё застыло.
Дремучий лес сковал мороз.
Ель юная глядит уныло:
И как тут не повесить нос?!

Ведь каждый день одно и то же,
Не видно в жизни перемен.
Как хочется проклятье божье
Разрушить! Ну и что взамен?

«А не пошло б оно всё к бесу!» —
Отчаянно вскричала ель:
«Не прекратить ли до зарезу
Безрадостную канитель!»

Тряхнула лапой что есть силы,
Махнула гордо головой.
Порывы ветра яро взвыли…
Лес поглотился снежной мглой.

Поднялся ветер леденящий,
Забили тролли в барабан.
В ущелье ринулся звенящий
От исступления буран.

Стволы деревьев гложет вьюга,
Поземка вихрем понеслась.
Метель — свирепая зверюга —
Бушует завирюхой всласть,

Срывает с сосен шапки снега,
Ломает старые стволы.
Медведь испуганный из неги
Берложьей выбрался. Орлы

Растерянные в скалы вжались,
Олени спрятались в сугроб.
Лисицы с зайцами помчались
В укрытия лесных чащоб.

Встревоженно в пещерах гномы
И эльфы ждут конца пурги.
Постельки клеверной соломы —
Спасенье с детства. Но шаги

Метели дьявольской всё ближе,
Дыханье злобное, с тоской.
Враз наступившее затишье
Лес оглушило. Красотой

Своих деяний насладившись,
Взорвалась буйная метель
В последний раз, и вдруг, смутившись,
Легла покорно в колыбель.

5 января 2017 года

13. ТУМАН

Безмолвна сонная лощина.
Жизнь замерла, движенья нет.
Туманом, словно пластилином,
Объят ожинника скелет.

Густая хмарь белёсой пылью
Заполонила мир вокруг.
Метёлки ласковой ковыли
Оцепенели. Бурундук

В кустах малины затаился,
Барсук притих в глухой норе.
Сырою мглой рассвет налился
На мутно-розовой заре.

Лохмотья пелены молочной
Висят над сонным озерцом.
Деревья томные порочно
Ветвями тянутся с ленцой

Навстречу пышной увертюре
Янтарно-солнечного дня.
Вот-вот норовистым аллюром
Падёт туманная возня,

Растает марево густое,
Рассеется седая муть,
И жаром солнца золотого
Расплавится ночная жуть.

6 января 2017 года

14. МОНГОЛЫ

Даль необъятная. Ковылью
Волнуется степная гладь,
Над горизонтом тучи пыли:
Орда копытами поднять

Смогла спокойствие равнины
Столбом до самых до небес.
Неспешной поступью лавина
Людская катится. Как весь

Народ монгольский вдаль понёсся,
Но это лишь один отряд.
Ржут кони, гул, скрипят колёса,
Глаза у всадников горят.

Нойоны хана удалого
В лихой отправились поход.
Тысячелетия второго
Шёл двести двадцать третий год.

Ала ад-Дин разбит в Хорезме,
Захвачен древний Самарканд,
Вся Персия у ног, растерзан
Таинственный Афганистан.

Не отступив в бою ни разу,
(От смерти трусу не спастись)
Прошли дорогами Кавказа
И в степь кипчакскую влились.

Монголы на конях охлюпкой,
Небрежно развалясь, сидят.
Топор войны над миром хрупким
Завис. Нойоны вдаль глядят:

Как волк свирепый, грозен Джебе,
Восторжен храбрый Субудай:
«Тенгри! Божественное Небо!
Воистину чудесный край!»

Булатных стрел полны колчаны,
Блестят на солнце жала пик.
Приободрились караваны,
Завидев под скалой родник.

Привал последний перед битвой.
Назавтра будет смертный бой.
Мечи заточены, как бритва…
Под утро зоркий часовой

Поднял орду условным звуком.
Надет надёжный тягиляй,
Накинув тетиву на луки,
Плотнее натянув малгай,

Монголы яростно хлестнули
Бесстрашных боевых коней…
Разбиты Мстиславы, как сдуло
Всё вражье войско. Средь камней

Лежат вповалку люди, кони,
Вода окрасилась под цвет
Заката скорбного. Погони
Не будет, войска больше нет…

Ушли монголы в степи, чтобы
Через пятнадцать быстрых лет
Сломать Руси, как ни прискорбно,
На три столетия хребет.

6 января 2017 года

Анатолийская пустыня.
Зарешечённый паланкин.
Неимоверная гордыня
Растоптана. Султан один

Томится в клетке у эмира,
Служа подставкою для ног.
А ведь когда-то четверть мира
Перетоптал его сапог!…

Как хорошо всё начиналось!
Разбиты давние враги.
На Поле Косовом порвалась
Струна сомнения. Шаги

Предприняты султаном споро,
Ведь после гибели отца
Легли империи просторы
Под ноги храброго бойца.

Чтоб избежать кровопролитья,
Задушен мудрый брат Якуб.
Построилась для челобитья
Толпа вассалов. Душегуб

Границы шире раздвигает,
Растёт османская страна.
Европа с Азией стенают:
Молниеносный сатана

Согнул, как прутья, всех соседей,
Константинополь окружён,
Крик муэдзинов из мечетей
Доносится со всех сторон.

Тринадцать лет — сплошные лавры.
Победный шлейф за ним плащом
Полощется. Гремят литавры…
Жизнь обернулась миражом:

Оскорблены послы эмира.
Последний бой под Анкарой,
Султан разбит. Два конвоира
Ведут с поникшею главой

Полуживого Баязида:
Бесчестие — его удел.
Хромой Тимур — с злорадным видом:
Он оскорбленья не стерпел.

Султан томится в тесной клетке,
Печально на него смотреть:
Он жизнь прожил во славу предков…
Чтобы бесславно умереть.

8 января 2017 года

16. ЛЕГИОН

Горячий воздух Палестины,
Враги грозят со всех сторон,
Кругом библейские картины.
Шестой Железный Легион

Расквартирован в Иудее,
Стоит уже который год.
На свете нет земель древнее,
Чудной таинственный народ

Никак не покорится Риму.
Легионеры начеку.
Солдаты вспоминают зиму
(Ведь есть что вспомнить смельчаку),

Когда король Верцингеториг
Покорно сдался храбрецам.
Удел его был слишком горек:
Покорно отбыл к праотцам.

Сквозь многочисленные битвы
С почётом пронесли орла.
Судьбой услышаны молитвы:
Фортуна не оборвала

Удачи нить. Враги разбиты,
Трепещут варвары в горах.
Испанцы, египтяне, бриты;
На отдалённых берегах

Месопотамских и в Алеппо —
Везде порядок наведён.
Растёт империя, свирепо
Инакомыслия сведён

На «нет» порыв. Легат доволен,
Держался в битвах легион
Достойно. Гладиус надёжен —
Врагов сражал бесстрашно он

В руке триария седого,
Который — лучший из солдат.
«Оборони орла родного,
Будь хоть трибун ты, хоть гастат!»

Гремят баллисты, катапульты,
Болт «скорпиона» валит с ног
Врагов. Прикроет верный скутум:
Отсрочен жизни эпилог.

Катит триумфа колесница;
Гай Юлий Цезарь — их отец.
Капитолийская волчица
Вскормила множество сердец,

Достойных вечной славы Рима.
Народ свободный и сенат
Веками непоколебимо
С орлом воинственным стоят.

8 января 2017 года

17. СОЛОМОН

Туманом трёх тысячелетий
Сокрыта вековая пыль.
Царь в Иудее правил третий…
Легенда это или быль,

Никто не скажет вам сегодня:
Дела давно минувших дней.
Преданья прошлого бесплотны,
Ушли герои в мир теней.

Царь Соломон — владыка мирный,
Муж совершенный, Бин-Агур,
Объединил под дланью сильной
Два царства. Давнишний сумбур

Окончен. Вот оно — спасенье,
Божественная благодать!
Настало время к возведенью
Святыни главной приступать.

Семь быстрых лет — и Храм чудесный,
Ерушалаймский божий дом, —
Вознёсся над страной помпезно,
Как в ореоле золотом.

Блага посыпались на Землю
Израиля. Воспрял народ
Всем духом, и правитель внемлет
Желаниям. Как садовод,

Растит он древо вечной жизни
На огороде бытия.
Прочь отметая укоризны,
Глядит в грядущее. Житья

Привольного у всех в избытке,
И сам он — малый не промах,
Семьсот супруг — какая пытка
Терпеть ораву на сносях!

Наложниц — вообще без счёта,
Ещё пастушка Суламифь,
Царица Савская с отчётом:
Попробуй всех их осчастливь!

Тут кто угодно поседеет,
Но царь — прекрасный человек.
Воистину не оскудеет
Рука дающего вовек.

Правитель коронован славой,
Овеян веком золотым.
С умом руководя державой,
В грехе рождённый, стал святым…

Сам — праведник благочестивый,
Народ Израилев привёл
К расцвету. «Боже милостивый!
Спаси избранных!» Но престол

Божественный стоял недолго,
Прошло всего лишь триста лет,
И не осталось и осколка
От соломоновых побед.

Дорога вьётся по пустыне…
Мудрец, надеждою согрет,
Проделав долгий путь к святыне,
Узрит, что Храма больше нет.

10 января 2017 года

18. НОЧЬ

Ночь безмятежным покрывалом
Укрыла суматоху дня.
Луна серебряным зерцалом
Моргнула томно. Оброня

Булавки звёзд, скатилось солнце
За недоступный горизонт.
Тихонько проскользнув в  оконце,
Раскрыло над кроватью зонт

Очарование Морфея.
Погасли звуки за окном,
Подобно студню каменея,
Забылись мысли дивным сном.

Печальный филин замогильной
Молитвой нагоняет жуть.
Неясыть демоном бессильным
Зловеще разрезает муть

Полуночного небосклона.
Затихло цоканье подков,
Трещат цикады в тёмных кронах,
Мелькают блики светлячков.

Моргнули звёзды шаловливо,
Луна блеснула озорно.
Просы́пался неприхотливо
Путь Млечный сказочным зерном.

15 января 2017 года

19. ЧАКА

Cловно лев в первобытной саванне,
Он стоит, опираясь на щит.
Чёрный Бык! Красотой первозданной
Чака, кровью залитый, разит.

Нкóзи Нкýлу! Прославленный воин,
Страх внушающий буйный гигант.
Разъярённый, но внешне спокойный,
Он красив, африканский атлант!

Сын великого Сензангаконы,
Разбросав озверело родню,
По дороге к заветному трону
Учинил показную резню.

Затопили кровавые реки
Безмятежность зелёных равнин,
Кровожадным слепым дровосеком
Смерть прошлась до Драконьих вершин.

Племена разношёрстного сброда
Вождь спаял в удивительный род,
Основал за коротких два года
Он воинственный грозный народ.

Дети Неба сплотились надёжно,
Груда буйных остыла голов.
Жизнь отдельная стала ничтожной:
Доблесть рода — основа основ!…

Утро раннее в царском краале.
Важно фыркает скот племенной.
Исполняя дедов ритуалы,
Бьёт колдун в исступленье ногой.

С упоением воет в экстазе,
Колотя в древний бубен рукой.
Стадо ценится больше алмазов —
Нет важнее богатств под луной.

Племя гордое… С раннего детства
Пища воина — кровь с молоком.
Тяжело от такого соседства:
Амазулу идут напролом,

Рога Буйвола — сила зулусов.
Не считая щитов, рвутся в бой,
Амабуто не чествуют трусов.
Под дикарской пятою босой

Всё дрожит — и земля, и решимость
Многочисленных диких врагов.
Чака вынянчил несокрушимость
В душах храбрых зулусских сынов.

Бычьи шкуры щиты украшают,
Ассегай в кро́ви по рукоять.
Пояса из хвостов нагоняют
Жуткий страх. Недруг катится вспять.

Байете! Рык несётся по полю,
Волны чёрные валом живым,
Вражьей плотью насытившись вволю,
Обращают противника в дым.

Победители великодушны:
Возбуждённые до хрипоты,
Выпускают в бессмертие души,
Побеждённым вспоров животы.

С поля бойни несёт духом смрадным…
Зубы в тёплую печень вонзив,
Чака львом зарычал кровожадным,
К небу яростный взгляд обратив.

Вождь лютую империю создал,
Но настиг его рок родовой:
Брат родной на него руку поднял,
Месть обрушилась божьей грозой.

С той поры лет минуло немало…
И поныне по волнам саванн
Бродит тень Короля с одеялом,
Заменившим могильный саван.

 18 января 2017 года

Как во все  тяжкие  ударясь,
Кровавой дымкой за́стив взор,
Всесокрушающая ярость
Над миром занесла топор.

Затмила вдумчивость рассудка
Бездумная слепая злость,
Застряла в мыслях ярью жуткой,
Как в горле роковая кость.

Горячность буйством разум нежит,
Исступленно ввергая в дрожь.
Неукротимость душу тешит,
Втыкая в печень ржавый нож.

Струится месть по жилам бренным,
Вендетта радостью пьянит,
Отмщенье адское нетленно
Эринией в висках стучит.

От ненависти сводит зубы,
Деревенеют кулаки,
В кровь изуродованы губы,
На венах вздуты узелки.

Пещерный рык клокочет в горле,
Свирепо капает слюна…
Всё человеческое стёрлось,
Владычествует сатана

В горячем сердце измождённом.
Пришла пора исторгнуть зло:
Добро над гневом побеждённым
Костёр триумфа разожгло.

29 января 2017 года

26. ГРЕХИ

Чревоугодие и лень,
Гнев, гордость, алчность, блуд и зависть —
Незыблемый фундамент стен,
Способных грешника наставить

На эволюции стезю.
Лавируют по жизни споро,
Подобно ловкому ферзю,
И наставительно, с укором

На праведников устремив
Взгляд, снисходительности полный,
Судьбы любимцы. Негатив
Чужого мнения на волнах

Цинизма грешного грустит.
Покуда полный похудеет,
Худой, диетою добит,
В изнеможении сомлеет.

Ленивый с действенным умом —
Извечный двигатель прогресса.
Блудливый порождён творцом
Блюсти природы интересы.

Глупец, от зависти сгорев,
Очистит нужное пространство.
Гордец, разжёгши в сердце гнев,
В веках без ложного жеманства

Прославится. Скупой купец,
Сквалыга алчный и скаре́дный, —
Благополучия творец,
Основа благостей несметных.

Грешить — не грех, грешно хандрить
И малодушно лицемерить,
А благо — имя сохранить
И в самого себя поверить!

30 января 2017 года

27. РАДУГА 

Густая туча, разъярившись,
Столбом дождя упала вниз.
Блеснула молния, вонзившись
В зелёный стройный кипарис.

Гремят небесные тамтамы,
Колотит эхо в тамбурин.
В финале искромётной драмы
С умытых про́ливнем вершин

Взлетают облаком флюиды.
Над миром вьётся влажный дым,
Земля дождинками умыта.
Волшебный лук горит цветным

Каскадом живописных красок;
В изгибе радуги крутом
Роятся мириады сказок,
Сверкая пёстрым торжеством.

Живые капли после ливня
Вбирают жадно яркий свет.
Испив тепла, исходят дивной
Многоцветистостью. Сонет

Волшебный звонко в небе чистом
Поёт цветами вместо нот,
Семиголосый нимб лучистый
Венчает чистый горизонт.

Загадка солнца негой томной
Сластолюбиво манит вдаль.
Изгиб изящно-вероломный
Недостижимую вуаль

Приподнимает осторожно.
Усевшись на чудесный клад,
Столбы лазурных врат роскошных
Самоотверженно хранят

Два лепрекона беззаботных.
Упрямо солнце лезет вверх,
Горбатый шарм дуги бесплотной
Растаял под весёлый смех

Золотоперистой Ириды.
Великолепие цветов
Ввысь воспарило под защиту
Розовопёстрых облаков.

31 января 2017 года

28. УБОГИЕ

Какая гнусная жестокость!
Сверкая жалкой мишурой,
Самодовольная убогость
Терзает разум золотой.

Какое мерзкое нахальство!
Необразованный субъект
Самонадеянным бахвальством
Мешает с грязью интеллект.

Какое низкое паскудство!
Некомпетентный примитив
Малопонятным словоблудством
В сознанье порождает взрыв.

Какое пакостное скотство!
Косноязычный остолоп
С уразуменьем превосходства
Не прекращает глупый трёп.

Какое подлое коварство!
Самовлюблённый дурачок
Непритязательным фиглярством
Неглупых ловит на крючок.

Какое бешеное счастье,
Что, невзирая на бедлам,
Аннигилировав напасти,
Жизнь всё расставит по местам!

3 февраля 2017 года

29. УЛЫБКА

Из исторических соцветий,
Сквозь тьму изменчивых веков,
За уйму призрачных столетий
Разбив стеснительность оков,

В итоге творческой ошибки
Укрылось зыбким озерцом
Многозначительной улыбки
Невозмутимое лицо.

Проникновенная улыбка
Способна реку вспять пустить.
Подобно сладострастной скрипке
Усмешка горестную нить

Уставшей воли треплет звонко.
Ухмылка злобная полёт
Фантазии скупой ручонкой,
Как паутинку оборвёт.

Какофонической сонатой
Смех саркастический гремит.
Душеспасительной лампадой
Улыбка ясная горит

И счастье до небес возносит.
Порывы пламенной души
Оскал кривой нещадно косит,
Держа за пазухой ножи.

Добросердечности отрада
И патетический предел,
Улыбка — радости награда
И скорби горестный удел.

4 февраля 2017 года.

30. ТИМУРЛЕНГ

Столица древнего Турана,
Благословенный Самарканд…
Неукротимым ураганом
Оправил, словно бриллиант,

Великолепными краями
Тимур ибн Тарагай Барлас.
Империя вросла корнями
В чужую землю. В грозный час

Сражений за свою свободу
Опустошались города,
Под корень истреблялись роды.
Сквозь сокрушённые врата

Плелись печальной вереницей
Мастеровые и врачи,
Умельцы разные — крупицы
Народа павшего. Грачи

Клевали в поле пирамиды
Тимуром срубленных голов.
Пустые чёрные орбиты
Взирали жутко на врагов

Невидящим бесстрастным взглядом.
Мужчины, дети, старики
Лежали в беспорядке рядом
С развалинами у реки.

Преодолев сопротивленье,
Свободу утопив в крови,
Тимур с надменным наслажденьем
Величие восстановил.

Раздвинул отчие границы
До недоступных рубежей.
Сверкают страшные зарницы,
Клубится дым от грабежей. 

Собрал в империи воитель
Цвет побеждённых государств:
Кузнец, учёный и строитель —
В конце мучительных мытарств

Все оказались в Самарканде,
Чимкенте или Бухаре,
В Ташкенте, Мерве и Коканде.
Туран в злате и серебре

Сапсаном расправляет крылья,
Его стремительный полёт
Украшен караванной пылью,
Что застилает небосвод.

Растёт и ширится торговля,
Верблюды мерно топчут даль.
Враг побеждённый обескровлен,
Из сердца изгнана печаль.

На пике славы и почёта
Эмир в походе роковом,
В зените грозного полёта
Как жил, так и погиб орлом.

Под гур-эмирским сводом нервным
Покоится Хромой Тимур.
Нефрит расколотый, но верный,
Останки от житейских бурь

Накличет бедствия на землю,
Схлестнёт погибельной борьбой.
Пророчеству покорно внемли,
Смирись и не играй с судьбой!»

4 февраля 2017 года.

31. БОЛЬ

Кровожадной зазубренной пикой
В сердце впилась свирепая боль.
Неизбывной тоской многоликой
Душу за́стила чёрная смоль

Катастрофы мечты затаённой.
Му́кой мрачные мысли полны,
Растворяется взгляд отрешённый
В силуэтах кошмаров ночных.

Боль безжалостным якорем тянет
На нутро́ леденящее дно;
Болью грёзы до неба воспрянут,
Трансформировав воду в вино.

Не изведавший пытки разлукой
Не прочувствует встречи восторг.
Боль утраты взбесившейся сукой
Чувства с хрустом сминает в комок.

Жажда жизни круши́т баррикады,
Невзирая на горечь утрат.
Изнурительной боли каскады
Разобьются у солнечных врат.

6 февраля 2017 года

32. ВЕСНА

Февральский холод ночь сковал,
Трещат стволы деревьев спящих.
Искристым пламенем объял
Мороз седой к утехе вящей

Блажную зимнюю мечту.
Сверкают голубые звёзды,
Изгнав ночную темноту,
Аврора осветила гнёзда

На крышах чопорных домов.
Заря в сосульках растворилась,
Капель спокойствием садов
Весенним утром возбудилась.

Потоки та́ющих перин,
Уютно укрывавших зиму,
Влились в журчащий серпантин
Ручья. Подобно херувимам

Деревья тянут ветви ввысь
Навстречу радостному солнцу.
Скользнула по опушке рысь,
В домах оттаяли оконца.

Набухли почки на кустах,
Тайком проклюнулись листочки,
Весенние луга в цветах
Травой укрылись. Молоточком

Задорный дятел долбит ствол
Столетней величавой липы.
Паук коварный сетку сплёл
На комариную погибель.

Расцвёл зарницей небосвод,
Огнями окунувшись в лужу.
Взломав на сердце чёрный лёд,
Весна ворвалась в мою душу.

6 февраля 2017 года

33. ГОРЕ ОТ УМА

Давным-давно, в пещере мрачной,
Десятки тысяч лет назад
На две ноги вполне удачно
Без всяких каверз и преград

Воздвигся гуманоид смелый,
Издав лихой гортанный крик,
И Homo Habilis умелый
Стал Homo Sapiens’ом вмиг.

С тех пор не жизнь — сплошная пытка,
Мышление мешает жить.
Помчавшись за оленем прытким
Охотник вспомнил: прихватить

Копьё ему бы не мешало,
Да голова полна проблем.
Забыл оружие, сорвалась
Охота. Мяса нет совсем,

Семья неделю голодает.
Неандерталец же, сосед,
Без заморочек добывает
Под улюлюканье обед.

Мозгов чуть-чуть, ни грамма страха,
Помыслить нечем простаку.
В упор, без всякого замаха
Копьё втыкает в бок быку.

Удел толкового — подумать,
Все аргументы перебрав.
Дурак без всякого раздумья
Горазд, аллюром разбросав

Все «за» и «против» (не помеха
Умалишённому забор),
Честно́му люду на потеху
Загородить себе обзор.

Разнообразно так живётся
На свете умным и дурным.
Кто много думает — неймётся
Заняться чем-то неземным.

Кто поглупее — без сомнений
Способен сделать хоть бы что.
Разумный — жертва оскорблений;
А дурачок — как тот Кусто:

Нырнёт себе в глубокий омут,
Сидит на дне тупым сомом.
Смышлёный в грустных мыслях тонет,
Проблем — не стопчешь сапогом.

Жизнь — смена тяжких поворотов,
Жестокий шторм для корабля:
Для умных — ад, для идиотов —
Сплошь Елисейские поля.

6 февраля 2017 года

34. СВОБОДА

Рождения чуда пронзительный крик
Раздался в сиянье восхода,
В глубины души откровеньем проник
Набат вожделенной свободы.

Усталые мысли, пленённые злом,
От рабского сна пробудились,
Привольные виды за тёмным окном
Воскресшему сердцу открылись.

Свобода ворвалась волшебным теплом
В морозную бездну сознанья,
Слепила гнездо под могучим крылом
Занёсшего меч мирозданья.

Томящийся узником в клетке орёл
Расправил свободные крылья,
А раб, что до воли случайно добрёл,
Влачит кандалы. Без усилий

Возможно холопа цепями сковать —
Согнётся ничтожеством серым.
Позорное рабство — в крови, как напа́сть
Струится по дебрям артерий.

Но воля — в глубинах рассудка живёт,
Свободе нельзя научиться.
Имеющий крылья орлом упадёт,
Когтями в тирана вонзится.

Победную песню свобода споёт
Воспрявшему духом народу,
Прогнившим обычаям шею свернёт
За нашу и вашу свободу!

10 февраля 2017 года

35. СВЕЧА

Встряхнувши ворох мыслей грустных
В чернилах первозданной тьмы,
Проснулся разум заскорузлый
В плену чудовищной зимы.

Забрезжил лепесточек рудый
В непроницаемой ночи,
Окрасились потёмки будней
Мерцаньем трепетной свечи.

Огня клочок нетерпеливый,
Вдохнув спасительный глоток,
Заколыхался торопливо,
Пытаясь сбросить поводок,

Бездушным фитилём державший
Его на пламенной цепи.
Внезапно лоскуток дрожащий
Рванулся с нити. Ослепив

В потёмках мертвенного мрака
Огнём взволнованно-живым,
Свеча унялась. Фалды фрака
Ночного запахнулись. С ним,

В ночное небо воспаривши,
Язык, сорвавшись со свечи,
Погас и, с фитилём простившись,
Растаял в ласковой ночи.

12 февраля 2017 года

36. ОДИНОЧЕСТВО

Одиночество гадюкой
В сердце проскользнуло,
Злобной ведьмой многорукой
Жизнь перевернуло.

Спеленало беспощадно
Страстные порывы,
Подтолкнуло кровожадно
К грозному обрыву.

В клочья рвёт больную душу
Жадными клыками,
Колошматит, словно грушу,
Злыми тумаками.

Обвивается удавом,
Мёртво стиснув рёбра,
На пиру царит кровавом
Смертоносной коброй.

Тщетно сердцу молодому
Состраданье выжать:
Одиночеству глухому
Не дано услышать.

12 февраля 2017 года

37. ЖАЖДА

Один глоток! Какая пытка
Страдать в объятиях воды
От жажды дьявольской! Попытка
Попить наделает беды.

Вокруг — сверкающие дали,
Волшебный голубой простор.
Глаза б вовек их не видали!
Безмолвие пугает взор.

Полёт крылатых рыб-летучек
Вгоняет в тихую тоску.
Несмелый первый солнца лучик
Подобно злому молотку

Вот-вот возьмётся бить наотмашь,
Смертельным зноем мысли жечь.
Глотку живительной воды лишь
Под силу ужасы пресечь.

Сухие губы жаждут влаги,
Саднит пылающий язык,
Печаль опустошённой фляги
Впустую дёргает кадык.

Глаза горят иссохшим жаром,
Скрежещет на зубах песок.
Дыхание сухим пожаром
В груди царапает комок

Щемящих лёгких жутким хрипом.
Горячий воздух рвётся внутрь
С сухим невыносимым всхлипом.
Глаза терзает перламутр

Проворных рыб в прозрачной зыби
Убийственной морской воды.
Подобно выброшенной рыбе,
Мучение на все лады

Изводит нестерпимой пыткой,
Глаза невидяще глядят.
Неблагодарная попытка
Напиться. Пекло — сущий ад!

Полмира — белая пустыня,
Другая — синий океан.
Смирилась пылкая гордыня…
Сознание укрыл туман…

13 февраля 2017 года

41. РУСАЛКА

Колдунья из густой чащобы
Былинно-сказочного леса
Опутала меня. Ещё бы!
Кто устоит перед Велесом?! …   

Там в роще вековых дубов
Сварог с Ярилой тризну правят,
Среди болот, во власти мхов,
Кощей с Ягой русалку травят.

Вся исстрадалась, потекла
Поблекшей чешуёй по кочке, 
Молчит сердечная, слегка
Руками сучит, ноготочки

По телу мокрому скребут,
Пытаются плавник поправить.
Кощей с Ягой нахально ржут,
Им Леший вто́рит, как не вставить

Смех свой отвратный, что гремит 
По лесу инфернальным звоном, 
Кошмары будит и стучит 
В висках ужасным смертным стоном.

Но ночка близится к концу, 
Примчится на метле колдунья,
Взмахнёт рукой, тряхнёт венцом:
Растает тут же ночь перунья!

Завоет мерзко Водяной,
Что света белого боится,
Нырнёт в трясину сам не свой,
До ночи чёрной затаится.

Анчутка спрячется в дупле,
Страшась волшебной силы Хорса. 
Упырь укроется в земле:
«Ну что, губитель душ, утёрся?!»

Блеснёт русалочья слеза,
Улыбка осветит опушку,
А изумрудные глаза
С ног опрокинут, точно пушкой.

Под ветви ласковых берёз
Змеёй скользнёт по чёрным волнам,
И облако густых волос
Лицо окружит ореолом.

Соски, как вишенки торчат,
Округлости волшебно манят,
Кораллы губ огнём горят,
Глазища прямо в сердце жалят.

Вмиг заискрится, словно ртуть,
Девичья грудь, воды коснувшись.
(Как наваждение стряхнуть,
Сбежав из леса, не свихнувшись?)

Сверкнёт призывно чешуя,
Пронзит глубины ярким блеском.
Между лопатками струя
Взбунтуется призывным плеском.

Смахнув груз горестных оков,
Ундина вниз стрелой метнётся,
Спугнув задумчивых сомов,
Что в омут прячутся от солнца.

Там в толще медленной волны
Линь золотой плывёт устало,
В глазах печаль, со стороны
Ждёт, чтобы утром солнце встало.

И вдруг, взорвав покров реки,
Русалка выпрыгнет из бездны,
Отбросит хвост, и две ноги 
(О, боже, как они прелестны!)

Помчат красотку от воды,
К очарованиям свободы:
Запретной радости плоды –
Великолепный дар природы!

Над зыбью вод сплошной стеной
Колышется камыш вихрастый.
За малахитовой листвой
На ветке филин спит ушастый.

Лягушки квакнут веселей,
Кикимора завоет громко,
И карнавальный хор зверей
Лес галдежом разбудит звонким.

Осень — зима 2016  года

42. БАЛЛАДА О ЧИНГАЧГУКЕ

Жил в Америке когда-то вождь от бога, вождь красивый,
Чингачгук — великий воин и правитель справедливый.
Обаятельный, не бедный, весь в татушках, голос зычный.
Хоть и грозный повелитель, но… дикарь косноязычный.

Дом его — густая чаща, прерии — поля охоты,
Вольно плавали пирóги по просторам синих вод.
Берега Озёр Великих, чудо дивное природы,
Били жизнью, что крутилась бойко, как водоворот.

По ветвям скакали белки, им зимой орехи снятся.
Росомахи кочевали по просторам древних рощ.
Скунсы всех вокруг стращали, угрожая испугаться,
Лоси страшными рогами трапперов ввергали в дрожь.

По Горам Скалистым грустно шлялись бурые медведи,
В речках быстрых нереститься меж камней кралась форель,
А в кустах сидели гризли — людоед на людоеде,
В ожидании индейцев ели рыбу, грызли хмель.

Над ущельем толстый кондор пилотировал умело,
Птица крыльями со злости принималась молотить,
Далеко внизу по тропке на конях скакали смело
Пять индейцев. Кондор думал, как бы одного схватить.

На опушке у лещины пел глухарь уже декаду
И никак подруг дождаться он не мог, всё нет тупиц.
Без фанеры выводил он виртуозную балладу.
Бесполезно, постреляли на обед индейцы птиц.

На поляне старый дятел колотил башкой берёзу.
Уж хотелось ему очень червяка живьём склевать.
Тяжело всю жизнь долбиться клювом. Словно под наркозом…
Голова совсем не варит?! Нет червей в берёзе, б….!

У поваленного дуба рысь в засаде затаилась,
Когти втянуты, на кистях мухи сонные сидят.
Накануне, как когда-то в детстве, сон ему приснился,
Что они семьёй всей дружно могиканина едят.

Волки бродят общей стаей, опасаясь вертолётов,
Жить в лесу волкам вольготно, зайцев вкусных — пруд пруди.
Серых хищников — матёрых и щенков* — убить охота
Бледнолицым и индейцам: вдруг засада впереди?!

У запруды, словно копья, из земли торчат пенёчки.
То бобры, к зиме готовясь,  повалили целый лес.
Жирный бобр — мечта индейца: мясо, сердце, печень, почки.
Шкура — тёплая ушанка. Как тут в воду не полезть?

Настороженно крадутся благородные олени,
Им, оленям, очень страшно, ведь кругом одни враги:
Волки, рыси, росомахи… да для всех они мишени!
И, конечно же, индейцы. Маниту, убереги!

В озере играет рыба — тоже пища для индейца,
Но бывает, если тонет незадачливый пловец,
Сам становится он пищей — ясно, как слеза младенца, —
От удачи жизнь зависит: кто — обед, кто — молодец.

В прериях пасутся тучи необъезженных мустангов.
На просторах им спокойно, пищи — как в предгорьях Альп.
Ведь не каждый день сажают им на спину часть останков,
На охоте потерявших котелок, не только скальп.

Куропатки и еноты, кабаны и дикобразы,
Утки, гуси, перепёлки, лисы, выдры, барсуки —
Приютил всех лес дремучий; в прерии полёт фантазий
Позволяет дичи смыться, что индейцам не с руки.

Дух Великий томагавком этой сказкой управляет,
Сердится Отец Небесный, коли жизни череда
Нарушается. Острастки ради скальпы он сдирает
Колонистам и индейцам, — хоть пришельцам, — без суда.

Вот в какой стране прекрасной Чингачгук вождём работал,
По утрам он просыпался, покидал родной вигвам,
Мылся, брился, с лёгким сердцем по делам житейским лётал.
Жизнь текла, всё было чудно… Тут подкрался тарарам.

Мало было злых соседей, что желали ему смерти;
Англичане и французы, колонисты всех мастей —
Общий враг им Змей Великий, знали взрослые и дети,
Что суровый красный воин — смесь бушующих страстей.

Но в вигваме всё иначе, вождь — трусливый подкаблучник,
Помыкает им жестоко стерва Уа-Та-Уа.
Жизни нет — одни проблемы, что ни день — великий лучник
Выступает в роли куклы, словно чихуахуа.

Скво его, — мегера в юбке, — целый день в него бросает
Сплошь обидными словами: что ни фраза, то под дых.
То не так он улыбнулся, то лохмотья не стирает.
Так и ест его гадюка в будни и на выходных.

От такого обращенья Чингачгук совсем извёлся:
«Да пошло оно в болото! Не сходить ли на войну?»
С этой мыслью он проснулся, покурил — и вдруг завёлся:
Взял копьё, мешок с припасом, томагавк и в лес махнул.

Змей отправился к озёрам, где приятель, Натти Бампо
По прозванью «Вислоухий», в одиночестве живет.
Он от баб отгородился словно лиственничной дамбой,
Сам себе такой счастливый развесёлый обормот.

Было время! До женитьбы жизнь текла совсем неплохо:
Хочется — стреляй оленей, можно скальпы собирать.
Чингачгук тоскливо вспомнил лет весёлых суматоху.
Поздно! Счастье не вернётся, не направить реку вспять.

Проведя совет военный, покурив и поразмыслив,
Два приятеля решили откопать войны топор.
Помолившись на дорогу, — Маниту — ой, как завистлив!
Взгромоздившись на лошадок, понеслись во весь опор.

Краснокожему герою лишний скальп не помешает,
Да и белый брат не против череп ободрать врагу.
Скальп на поясе — отвага! Каждый сам себе решает:
Быть с патлатой шевелюрой или тупо гнать пургу.

Настреляв в пути немного белок, лис и горностаев,
В общем, знатно оторвавшись, погоняв в лесу лосей,
Зверобой и Змей Великий — пара гордых шалопаев,
Веселясь, чуть не загнали ошалевших лошадей.

В пору ту, весьма дурную, к удивленью, было тихо,
Буйные перебесились, мирно жили меж собой.
Поселенцы и индейцы — успокоились все психи,
Быт налаживали споро. Всюду радость и покой.

Два циничных разгильдяя ситуацию подправить
Вознамерились серьёзно, порешили: «Быть войне!»
Пусть прольются реки крови, легче к праотцам отправить
Сонм несчастных мирных граждан, чем прислуживать жене.

Для начала нужно было для войны придумать повод.
Лягушатник, — он конечно, далеко не Фердинанд, —
Но сгодился для затравки, был замучен и наколот
На кол. Ничего себе так получился транспарант.

«Боже! Что же происходит?» —  удивились англичане;
А французы взбеленились: «Кто посмел нарушить мир?»
Подтянулись и индейцы: ирокезы, могикане —
Почему б не поразвлечься, разделив кровавый пир.

Мирный лес стал полем битвы, все как будто озверели,
Стало страшно и опасно даже окна открывать.
Всюду носятся индейцы; вопли, боевые трели.
Мчатся Красные Мундиры Голубых французов драть.

Посмотрев какие страсти в Пенсильвании творятся,
Вождь Гуронов Буйный Голубь вышел на тропу войны;
От унылого безделья начинал уже спиваться,
Коротаючи в вигваме нескончаемые дни.

Да и скальпы б не мешало обновить для гардероба,
Обтрепались, моль поела, потеряли блеск волос.
Ничего! Война покажет чудеса калейдоскопа,
Скоро Чёрная Старуха побежит на сенокос.

А тем временем два друга, разноцветных лоботряса,
Веселились что есть силы, отрывались от души.
Что француз им, что индеец — всё одно чей скальп украсит
Выходную телогрейку; да и некуда спешить:

Чингачгук сбежал от быта, Зверобой вообще бездомный.
Так и радуются жизни два счастливых чудака.
Нет, война не прекратится, нужен фактор переломный:
До тех пор не перестанет литься ужасов река.

На ветвях замысловато вьётся вражеский кишечник,
Сам хозяин очень грустный без движения сидит.
Голова склонилась, череп украшает красный чепчик.
Краснокожий воин в шоке —  он врагу не отомстит.

Под деревьями разбросан остальной набор индейца:
Там и печень с селезёнкой, и желудок с языком.
Отплясался бравый воин, ведь английскому гвардейцу
Глупо было нервы портить, обзывая дураком.

За отцом из дома послан был сынок любимый, Ункас,
Тот, Олень что Быстроногий, и красавец — хоть куда.
Без проблем добрался парень до отца. Тут жизни струнка
В озорной душе сыграла: воевать решил, балда.

Как-то утром из тумана к удалому мюзик-холлу
Вышла парочка индейцев: вот удача, it’s the best!
Первый — воин безымянный, а второй — сам Буйный Голубь.
С них живьём содрали скальпы, невзирая на протест.

Весь остаток был отпущен. Черепа листвой укутав,
Удалились прочь гуроны, прокляв горькую судьбу.
Как в родной вигвам вернуться?! Сбились с верного маршрута.
Всё! Конец авторитету! Улетела жизнь в трубу.

Хорошо в лесу весеннем, пахнет свежею листвою.
Сойки радостно порхают, дрозд в малиннике трещит.
Лишь несчастный красный дуче с посрамлённой головою
В никуда бредет печально. Сердце жалобно скулит.

К горной речке на рассвете оскальпированный выполз.
Нет, не зря голодный гризли столько времени в кустах
Хоронился без движенья, голодал. Он жертву выпас,
Он дождался: Буйный Голубь хрустнул у него в зубах…

Третий год кошмары длятся. Уж причина позабыта
Разгоревшихся баталий, переполошивших лес.
Стороны задались целью докопаться, где зарыта
Голова шальной собаки, что устроила замес.

Съехались, договорились, томагавк зарыть решили,
Делегацию заслали  к чингачгуковой змее,
Уа-Та-Уа всплакнула, трубку мира закурили…
Воцарился мир желанный в безалаберной семье:

Чингачгук домой вернулся, юный Ункас взялся за ум.
На Озёра Соколиный Глаз подался зимовать.
Дух Великий инсталлировал перед войной шлагбаум…
Царство Разума укрыли Счастье, Тишь да Благодать!

24 декабря 2016 года
* «Серых хищников — матёрых и щенков» — строка из стихотворения Владимира Высоцкого «Охота на волков».

43. ВАЛЬКИРИЯ

Под крышей мира, в царстве Ньёрда,
Где суд вершит Лодброк Рагнар,
В залитом солнцем грозном фьорде 
Гладь водную рассёк драккар.

В оскале жутком пасть дракона. 
(Пролита не одна слеза,
Жестоко попраны законы),
Вдаль смотрят дикие глаза.

Бортов стремительны обводы,
Вдоль них стеной висят щиты,
Надутый парус, вёсла — в воду.
Хозяин рыжей бороды,

За шею змея обнимает
Железнобокий норег Бьёрн,
Рука древко копья сжимает…
Плывёт домой любимец норн.

Свирепый викинг — божья кара,
Пощады от него не жди.     
Глаза сверкают от загара,
Хирд хищно на берег глядит.

Ошмётки плоти, слёз потоки:
Под корень вырезан весь род.
Соседний бонд, отродье Локи,
К деревне показал проход.

Убиты женщины и дети,
Вконец разорены дома,
Собаки воют, хлещут плети…
И вновь холодная зима

Укроет землю снежной шубой,
Завоет яростной пургой.
В ветвях священной кроны дуба
Видар божественной рукой

Ужасное готовит мщенье,
Никто его не избежит:
Враг в память павших поколений
Не будет никогда забыт.

А в наказанье за измену 
Бонд после боя был убит. 
Его казнили, как гиену:
Предателей и враг не чтит.

Набег удался, трюм наполнен,
Осадка удаль выдаёт,          
Форштевень разрезает волны;
Вот-вот закончится поход.          

Над гладью вод летают чайки,
Бакланы весело кричат,
Детишки скачут на лужайке
Коровы жалобно мычат.

Свободный люд спешит на пристань,
Полгода длился долгий вик.
Вдали на валуне скалистом
Стоит Рагнар, главой поник.

Промчались молодые годы,
Набеги в памяти свежи,
Жизнь прорубал он сквозь невзгоды,
А душу грели грабежи.

В последний раз взорвали вёсла
Спокойствие морской воды.
По всей стране призыв разослан:
«Вернулись викинги!» Горды

Их семьи, что отцов дождались,
Не унывая и крепясь.
С разбега, радостно осклабясь,
Вождь за борт прыгнул, устремясь

Прыжками длинными навстречу
Седому гордому отцу.
Рагнар, весь шрамами отмечен,
Провозгласил: «Хвала творцу!

Идём же пировать!» Свернули
В родной просторный длинный дом.
Запели скальды… Все уснули
Под утро беспробудным сном.

В потёмках, тихо и без пыли,
К селу подполз коварный враг.
Без шума часовых убили
И перерезали собак.

Услышав шум, проснулись люди,
Надели шлемы, за мечи
Схватились. Бросились по груде
Друзей убитых (хоть кричи!)

Карабкаться навстречу битве,
Что разгорелась в ранний час.
Мечи блестят, острее бритвы
Заточены. Вдруг ворвалась

В бой смертный молодая дива —
На поводу ведёт коня.
При свете утреннем красиво
Блестит кольчужная броня.

Седло с луками — как влитое,
Узда скрипит, губу раня.
Вдев ногу в стремя золотое,
Рандгрид взлетела на коня.

В руке копьё — близнец Гунгнира,
На голове рогатый шлем,
Гарцует словно на турнире,
Не побеждённая никем.

Трепещут крылья, шелест перьев
Страх нагоняет на врагов.
Подобно раненой пантере
Вниз рухнет из-под облаков

Могучий конь — кочевник дикий,
Белки — как кровью налились,
Грызёт удила. Резким криком
Его вздымает Рандгрид ввысь.

Глазами мутными вращая,
Конь чёрный бешено хрипит,
Копытом бьёт, врага стращая,
А пена хлопьями летит.

Как парус, ветер треплет гриву,
Хвост развевается трубой,
Подковами скакун строптивый
Громит трусливых воев строй.

Валькирии противны трусы,
Лишь храбрецов она щадит,
Будь он хоть юный дренг безусый.
Рандгрид внимательно следит

Как проявить свою заботу
О старом опытном бойце.
Назло фортуны повороту,
С мечом погибнуть он в конце

Обязан, ведь иначе Один
Не примет в свой чертог его.
Как сможет оказаться годен
В Валгалле?! Рай ведь для того,

Кто жизнь прожил, сражаясь смело,
Врага и смерти не боясь;
Кто в бой бросался ошалело,
Опасности в лицо смеясь!

Окинув взором поле боя
И оценив масштаб потерь,
Рагнар взорвался волчьим воем
И зарычал, как дикий зверь.

Погибли верные собратья,
Но храбро бьются сыновья:
Не отступив пред вражьей ратью,
Теснят врагов. Тор им судья!

Рядит он по кровавой дани:
Героям — рай, а прочим — стыд!
Трус сразу после жаркой брани
На веки вечные забыт

Окажется. Постыдна робость,
Она — бесславный приговор.
Не перепрыгнуть эту пропасть,
Что делит славу и позор.

Агония села родного…
Рагнар рванул в последний бой.
Срубив врага, проткнув другого
Осатанело пнул ногой

Пронзённого мечом хирдмана.
Нежданно, в следующий миг,
Подпрыгнул лиходей поганый,
И храбреца удар настиг.

Как всё же счастье эфемерно!
Рагнар у Рандгрид на виду,
В последний раз, сжав меч свой верный,
Воскликнул: «Один, я иду!»

Валькирия, услышав возглас,
Герою не дала упасть,
И вдруг — как небо раскололось:
Рандгрид в Валгаллу вознеслась.

В своих чертогах грозный Один
Воителя ведёт к столу:
«До Рагнарёка ты свободен
Подобно гордому орлу.

Присядь, расслабься за обедом,
Ты честно выполнил свой долг.»
Взгляд мудрый в Мидгард: там — победа!
Шум битвы потихоньку смолк.

С ног до ушей в крови берсерки,
Ульфхеднары устало спят,
При погребальном фейерверке
Враги убитые лежат.

В костре сгорает конунг смелый
С щитом, мечом и топором.
Сын будет властвовать умело,
Он с братьями отстроит дом,

Который славен будет вечно!
Рандгрид тем временем к коню
Склонила голову беспечно,
На землю бросила броню.

Тряхнув волшебной шевелюрой,
Взмахнув крылами, понеслась
К воде и с берега нырнула
В поток стремительный. Экстаз

Разлился в её буйных мыслях:
В сраженье жарком день прожит!
Ведь викинг в сонм богов зачислен,
Хотя он сам и был убит.

В стремнине вдоволь поплескавшись,
Она стреножила коня.
Сложила крылья и, уставши,
К попоне голову клоня,

Легла на землю и уснула.
Скакун, свободный от подпруг,
Побрёл усталым шагом снулым
Тихонечко пастись на луг.

Валькирия у снятой сбруи
Лежит комком, сомкнув глаза.
Лицо ласкают поцелуи
Зефира нежного. Слеза

По щёчке медленно крадётся,
Ресницы бархатные — в дрожь.
С ней и во сне не расстаётся
В руке зажатый верный нож.

Трепещут мысли… Сердце бьётся
Неистово… Богиня спит…
Рандгрид устала… Локон вьётся…
Сам Один сон её хранит!

20 декабря 2016 года